Ко дню чернобыльской катастрофы мне исполнилось 4 года, и первое внятное воспоминание в моей жизни относится к более позднему времени. В августе 86-го отец сообщил, что у меня родился брат, и я поинтересовался: “А как его зовут?” Отец рассмеялся и предложил мне выбрать имя на свой вкус. Нарёк братишку Серёжей. В общем, мелочью был пузатой и какой-либо трагизм каких-либо событий, кроме отказа родителей купить мне машинку или молочный коктейль с шоколадной стружкой, я в то время не был способен осознать. Чернобыль был где-то далеко, вне моей маленькой вселенной. В передаче “Спокойной ночи, малыши!” проблема упорно замалчивалась, а других я тогда не смотрел и газет почему-то не читал совсем.

С годами, конечно, информации прибавилось: по телеящику, как оказалось, показывали и другие передачи, я открыл для себя газеты и журналы, в школу приходили врачи проверять нашу щитовидку, друзья травили анекдоты вроде «я не колобок, я ёжик из Чернобыля» или про дедушку, погладившего внука по второй голове, на уроках физики и химии изучалась всякая фигня об атомах и радиоактивных элементах, на ОБЖ — поражающие факторы ядерного взрыва, — но проблемы той катастрофы как-то не сильно трогали. Ну, мало ли их случается — всяких катастроф? Тем более что никто из близких не участвовал в ликвидации её последствий, известные мне родственники в Зоне отчуждения никогда не проживали, а щитовидка моя — нормэ.

Но так уж судьба, наверное, расставила свои указатели, что через колонию тараканов в голове, через “Fallout 2″, через “Пикник на обочине”, через увиденные когда-то давно в Сети и почему-то отложившиеся в памяти фотографии Припяти, через постепенное осознание того, что жизнь - штука сложная, через статью в “Игромании” об игре “S.T.A.L.K.E.R.”, прочитанную от нефиг делать (не очень-то фанатею сейчас от компьютерных игр, а эта вообще у меня не пойдёт, так как старенький «джифорс» не потянет) и воскресившую некие воспоминания, я пришел к пониманию уникальности чернобыльской трагедии и к желанию увидеть своими глазами последствия этого апокалипсиса на отдельно взятой территории. Путь получился нелепый, как от дома до ближайшего магазина с промежуточными остановками в военкомате и театре юного зрителя, но эти указатели судьбы — они, сцуко, такие запутанные, что попробуй разберись!

В общем, пробрался я через тернии на припять.ком, а оттуда — к автопробегу “Москва—Киев—Припять”, о котором и повествует этот фотоотчёт.

Поехали!

Пятница, 13 апреля. В 3.50 к месту сбора — площадке за постом ДПС на выезде из столицы по Ленинскому проспекту — прибыла первая машина. К тому времени я успел основательно замерзнуть, потому что, неместный и безлошадный, припёрся намного раньше, слишком сильно перестраховавшись, и был безумно рад видеть заруливающий на стоянку «Фьюжн» с жёлтой наклейкой со знаком радиационной опасности.

Вскоре подтянулись и остальные экипажи, и, знакомясь с участниками пробега, которых знал лишь по двухмесячному общению на форуме, я все больше убеждался в том, что моя авантюра (как иначе назвать автопутешествие с незнакомыми людьми за тысячу километров, в мертвый радиоактивный город) должна закончиться успешно. Компания подобралась вполне адекватная и весёлая, так что никакого напряжения не ощущалось. Выползший из красного «Фокуса» пассажир (он же штурман) Володя, страдая от похмелья, первым делом попросил у собравшихся аспирин. Просьба эта была принята с пониманием, страждущий получил своё спасительное колесо, а мне подумалось: «Все зашибись». Попал, так сказать, в коллектив единомышленников.

Пока лепились к машинам флажки и наклейки, обсуждались график и чекпойнты, согласовывались порядок следования машин в колонне и настраивались рации, наше сборище привлекло внимание дэпээсника, однако, получив соответствующие разъяснения и с интересом осмотрев атрибутику, он удалился с пожеланием счастливого пути. Забегая вперёд, скажу, что и в дальнейшем на территории и России, и Украины проблем с дорожными службами не было. Лишь однажды нас тормознули в Киеве, чтобы вблизи поглядеть на флажки, и составленные заранее письма к представителям власти здесь не пригодились.

Ну, а в 4.50 автопробег «Москва—Киев—Припять» (18 человек на 6 машинах) стартовал…

14!

…и первая часть пути — от столицы до границы — пройдена легко. Фотографировать и подробно описывать этот отрезок не имеет смысла. Дорога как дорога. Взаимопонимания в радиопереговорах достигли быстро, трасса в столь ранний час была свободна, и крейсерская скорость в 120 км/ч позволила без проблем миновать Обнинск, Калугу и Брянск с запланированными заранее короткими остановками на чекпойнтах и прибыть на брянский пограничный пост с солидным опережением графика.

Пройти границу рассчитывали за час. Как поётся в том романсе, «боже, какими мы были наивными, как же мы счастливы были тогда!» Вместо одного часа мы проторчали там целых три.

Сначала командиры оформили украинское ОСАГО. Прямо перед постом стоят будки, в которых за 365 р. выдаются жёлтые бумажки, позволяющие стать «страхувальнiком» на 15 дней. Потом тётя из другой будки настоятельно потребовала оформить медицинскую страховку, которая совсем не обязательна и местами нелепа. Те, кто поначалу поддались на провокацию, передумав, потребовали деньги назад, оставив тётю в неважном расположении духа.

Пограничников миновали быстро. Пришёл черёд таможенников. И тут началось небольшое цирковое представление.

Символика автопробега сыграла против нас. После тщательной проверки первых двух машин, в течение которой обоих водителей водили просвечивать обнаруженные в их багажниках девайсы (бамбуковую палку и шокер), местный Верещагин принялся за нашу бэху.

И вот заглядывает он в багажник, шарит с фонариком под сиденьями, роется где-то там, в салоне, всё как обычно. Но тут проходящая мимо его коллега выдаёт:
— А ты их дозиметром проверь. Чё это они себе знаки радиоактивности налепили?
— А и проверю. Сейчас вон у наших возьму, — говорит таможенник воодушевлённо и куда-то удаляется.

Пока он ищет дозиметр, мы общаемся с его советчицей. Она нам говорит, мол, нечего значки радиационной опасности на тачки лепить. А мы ей отвечаем, что МАГАТЭ уже новый знак ввело, а это символика Припяти, и вообще какая, нах, разница. «Ничего не знаю, — возражает упрямая женщина. — Вон, видите, там знаки радиоактивности висят. Там склад радиоактивных вещей, — и, косясь на наши флажки добавляет: — А может, вы Ющенко поддерживать едете. Кто вас знает».

Не успев оправиться от обвинения в столь тяжком грехе и нюансов женской логики, столь легко перепрыгивающей с радиоактивности на Юща, ловим кайф от поведения вернувшегося с дозиметром мужика. «О! Уже четырнадцать!» — радостно восклицает он, поводив прибором в салоне. «Что четырнадцать? — А что приборы?» — возникает в голове анекдотичный диалог, а новоявленный дозиметрист, исследуя капот, бардачок и багажник, немного разочаровывается. Видимо, там меньше четырнадцати. «Проезжайте», — говорит он наконец, и мы проезжаем…

…и, проигнорировав женщину, меняющую рубли на гривны, попадаем в длиннющую очередь, теперь уже на украинской таможне, и в этой очереди стоим часа два. Украинские таможенники неторопливы, но вежливы, обращаются на «вы», а не на «эй, ты», от них не слышно «куда прёшь, вставай сюда», лишь пытаясь первоначально втюхаться в очередь в порядке своей колонны, которую успели «разбавить» стоявшие за нами в «российской» очереди автомобили (их-то дозиметрами не обследовали, пропустили быстрее), получаем закономерный отпор: «Становитесь в конец очереди. Вы такие же люди, как и все!» Делать нечего, сдаём назад.

Так вот. Стоим в этой очереди пару часов и подъезжаем, наконец, к заветным окошкам. У нас собирают паспорта и заполненные иммиграционные карточки, через несколько минут возвращают всё это и пропускают. У последнего шлагбаума добродушные хлопцы с характерным забавным акцентом интересуются: «Ребята! Шо у вас за флажки такие? Можно посмотреть? А шо й то у вас — автопробег какой-то? И кого поддерживаете?» «Себя», - отвечаем. «А, ну, проезжайте». Смеются.

Ямковий ремонт

За постом уже стоят две наши машины. Останавливаемся за ними, чтобы подождать остальных. Те постепенно подтягиваются, возрождается наша колонна.

Три потерянных часа нас морально не сломили и даже почти не выбили из графика, благодаря хорошему темпу до границы. С залихватскими ругательствами в адрес пограничного поста отправляемся дальше.

Узкая дорога, носящая гордое имя «трасса Е-101», сразу за границей испещрена многочисленными ямами, а кое-где и горками. «А тут начинается настоящая КОЗЛИНАЯ тропа», — восклицает рация голосом Громова, идущего в голове колонны. «Где вы тропу увидели?» — отвечает ему Утро. Справедливо. Чтобы не убить подвеску, поддерживая при этом более-менее быстрый темп, приходится объезжать колдобины не только по своей и встречной полосе, но и по своей и встречной обочине. Часто все эти четыре варианта бесполезны, и езда переходит в скачку.

Несмотря на собственную безлошадность и небольшой срок нашего знакомства, переживаю за машину Антона, командира экипажа, как за свою.

Естественные ямы на дороге раздолблены дорожными рабочими до ровных прямоугольников для последующей латки. Этими доведёнными до ума выбоинами дорога усыпана очень плотно. Вероятно, они выдалбливаются на полгода вперёд, потому что дорожные бригады, занятые «ямковим ремонтом» попадаются не так уж часто, но попадаясь, встречают нашу колонну приветливыми возгласами и машут руками. Жёлтые флажки с красными буквами, колеблясь на ветру, напоминают «оранжевое» «Так!», и местное население, судя по всему, считает: эти москали едут прямиком на Майдан поддерживать Ющенко. Это забавляет, но хочется, чтобы рабочие все-таки не отвлекались и залатали-таки свои ямы ко времени нашего возвращения, символом чего становится показываемый в окно доброжелательный средний палец, который, правда, они вряд ли успевали заметить.

Доскакали. Километрах в 150 от Киева асфальт становится ровным, почти отличным. Перестаёт чувствоваться скорость, и, потеряв интерес к дорожному покрытию, я увлекаюсь рассматриванием местных человеческих самок, а также аистов, свивших гнёзда на придорожных столбах, потому что это таки экзотика. В смысле, человеческие самки, разумеется, в порядке вещей, а вот аистов у нас нема.

Первый вечер в Чернобыле

После остановки в Броварах для обмена дензнаков и дозаправки находим под Киевом, в условленном месте, автомобиль припятькомовцев и шуруем дальше. Перед нами — дружественная машина ДАI с мигалками. Всё солидно, всё по уму.

Однако, вечер. Народ едет на дачи (до Чернобыля 80 км, но не хотел бы, пожалуй, иметь дачу в окрестностях Киева), поэтому транспортный поток плотен. Приходится жестоко, по-московски, расправляться с чужаками, вклинивающимися в строй. Не, ну, пусть за Севастополь ответят, чё! В общем, наверное, непреднамеренный пиар Ющенки антипиаром чуть компенсировался. Блакитные не должны быть в обиде. Бугага!

По мере нашего приближения к конечной цели маршрута, на дороге становится свободнее. На указателях появляются знакомые по предварительно изученным материалам топонимы: Иванкiв, Сукачi, Овруч. Пейзажи становятся всё суровее. Темнеет. Больше встречается брошенных домов. В мыслях всё меньше дурацкого глума, всё больше сосредоточенности.

Прямо по курсу — КПП «Дитятки». Фотографировать нельзя. Чтобы не создавать никому проблем, не прикасаюсь к фотоаппарату, хотя ручонки так и тянутся. Проверку проходим быстро, и — вот оно! — въезжаем на территорию Зоны Отчуждения.

Наступила ночь. На душе смутно. За столь продолжительную поездку успел подзабыть о нашей цели. Казалось, ну, едем и едем — уже очень давно и черт его знает куда. Все те приколы в дороге, разговоры и шутки на разные темы как-то не позволяли над этим серьёзно задуматься. А тут — оп! — тишина, мрак и хз, за каким деревом и на какой обочине, мерещится эта странная тварь — радиация. Это вызывает не страх, а… уважение. Уважение к этим убитым местам. Понимать начинаешь, что не на курорт путь держишь. Даже облегчённый аналог «ямкового ремонта» не отвлекает от этих чувств. Так сидишь себе на заднем сидении, смотришь на редкие встречные машины и выпрыгивающие из-под впереди идущего «Фьюжна» колдобины и тихонько, без внутреннего пафоса, проникаешься этим самым уважением и приятной усталостью и удивляешься: ещё вчера дома сидел, в Орле своём обычном, повседневном, а сейчас — гляди-ка! — к Чернобылю подъезжаешь. Ну ты даёшь, Пашечка!

На улицах Чернобыля ни души. После 21.00 здесь комендантский час. Темно, безлюдно и жутковато. Хотя мифические мутантов и всякая нечисть тоже отсутствует. Возможно, комендантский час распространяется и на них.

Мы едем селиться в гостиницу и ужинать. Ужин превосходен. Гостиница, предназначенная для приема различных делегаций, симпатична и уютна. Нет никаких ржавых труб, разваливающейся мебели, в кране есть вода: горячая и холодная — как положено. В общем, всё прилично и без излишеств, если не считать излишеством цветной телевизор. Видали когда-нибудь украинский «Comedy Club»? Ну, представьте, что Сердючка от каждого из наших придурков-комедиклабовцев родила по дебильному ребёнку. Так вот, эти дети работают там.

Накопившаяся за время путешествия усталость позволяет выпить коньяку с новыми знакомыми и обсудить планы на следующий день, но, когда все расходятся, моментально и надёжно вырубает до утра.

Дорога в Припять

Просыпаюсь минут на 5 раньше своего телефонного будильника. За окном — пасмурный и прохладный Чернобыль в своей серо-жёлто-коричневой гамме, утренняя свежесть и печальное молчание, иногда нарушаемое птичьим чириканьем и ветром, шелестящим в голых ветвях.

Полчаса сборов, и мы выходим на улицу, топаем к офису «Чернобыльинтеринформ», расположенному в соседнем здании. У входа в гостиницу Утро производит радиометрические исследования местной фауны. Фауна в норме.

В вестибюле стоит вот такой аппарат для дозконтроля. Зелёный индикатор показывает, что мы, как и кошка, «чистые».

В ожидании автобуса, который должен отвезти нас в мёртвый город, смотрим припятькомовское видео, в частности, уникальные кадры Припяти до катастрофы, найденные в архиве и восстановленные на киностудии Довженко, а также запись с дедом Саввой, единственным самосёлом в пределах 10-километровой зоны, и абсурдной благотворительной акцией некой фармацевтической фирмы, которая сажала в Зоне яблони как символ её возрождения. Акция абсурдна, потому что никакое возрождение Зоны невозможно. В течение тысяч лет в этих местах жить будет нельзя. А яблони у того же деда Саввы в саду растут. Хотите яблок? Пожалуйста!

Сейчас находиться в городе можно и без специальных средств защиты, если не соваться куда не следует, но одна из целей нашей поездки — уборка современного мусора, оставленного туристами, поэтому для большей безопасности получаем резиновые перчатки и «лепестки».

Подъезжает наш автобус. Грузимся в него и отправляемся в Припять. Началось.

Въезжаем в 10-километровую зону. Надпись на указателе: «Копачi». Заметно, что раньше это слово было написано по-русски, но буква «и» подверглась украинизации.

Село Копачи после аварии было захоронено. Сейчас о нём напоминает лишь указатель и несколько сохранившихся домов. Остальные покоятся под землёй. По обеим сторонам дороги видны холмики, утыканные жёлтыми знаками.

Первая остановка — у детского сада, одного из немногих строений, избежавших погребения.

Здесь радиация уже даёт о себе знать. На асфальте, возле памятника погибшим в Великой Отечественной Войне, прибор показывает не более 60 мкР/ч, а на траве, всего в паре десятков сантиметров — почти 200.

Здание детского сада изрядно обветшало за 20 лет. Стрём от его жутковатого заброшенного вида и первого привета от дозиметра борется с диким любопытством. Последнее легко побеждает, и я, последний среди самых отважных, вхожу внутрь. Остальные идут за нами.

Здесь царит разруха: по полу раскиданы игрушки, книжки и карточки с буквами, на кроватках остались постельное бельё и детская одежда. Дозиметр «Припять» показывает до 50 мкР/ч, но желание покинуть это место как можно скорее не пропадает. Тем не менее остаюсь до последнего, исследую помещение, пока не зовут на выход.

Я приехал в эти места не ради острых ощущений — в конце концов, есть и более доступные способы их получить — однако этот первый объект адреналином таки слегка дознул.

Возвращаемся в автобус и движемся дальше, туда, где уже давно маячит на горизонте зловещий саркофаг над 4-м энергоблоком ЧАЭС.

Мы собираемся объехать станцию со стороны пруда-охладителя. С этой стороны фото- и видеосъемка запрещены, поэтому останавливаемся там, где ещё можно и запечатлеваем всё, что видим.

Объезжаем станцию. Там, где запрещена съемка, видим памятник «Прометей», символ Припяти, перевезенный сюда после аварии. Раньше он стоял возле городского кинотеатра.

На территории ЧАЭС съёмка также ограничена. Можно направлять объективы камер лишь в одну сторону, где возвышается знаменитый саркофаг. Радиационный фон возле реактора — 460 мкР/ч, что составляет около 4 Р в год и превышает почти в 3 раза норму для персонала ЧАЭС. Однако круглый год здесь не работают. Используется вахтенный метод. Персонал, попадавшийся нам на глаза, не имел при себе каких-либо видимых специальных средств защиты.

На 4-м блоке ведутся строительные работы, готовятся специальные конструкции для возведения нового саркофага, оттуда доносится глухой и ненавязчивый скрежет, и кажется, что там, в глубине, тихо стонет сам реактор. Не знаю, прислушивался ли к этим звукам кто-либо из нашей компании и какие у остальных соображения на этот счёт, но если представить себе, как «звучит» радиация, мне вспомнится не писк радиометра, а этот утробный металлический стон, который сам по себе мог бы стать впечатляющим саундтреком к фильму о чернобыльской трагедии.

Примерное представление о том, как выглядит нутро саркофага после взрыва, можно получить в приёмном зале, где стоит макет 4-го энергоблока.

К сожалению, рассказ о подробностях аварии нам дослушать не удалось, потому что в тот день ждали какую-то международную делегацию, и к тому моменту она как раз прибыла. Нас вежливо попросили удалиться.

В мёртвом городе

И вот, наконец, удалившись, прибываем к конечной точке нашего маршрута. Здесь будет минимум текста и максимум фотографий.

Архитектура не блещет разнообразием. Город, в основном, состоит из обычных жилых «коробок». С верхних этажей этих домов, расположенных у самого КПП, наверное, хорошо было видно оранжевое зарево над 4-м энергоблоком.

Все помещения выглядят примерно в одном стиле. Мародерство, начавшееся со дня эвакуации и продолжающееся до сих пор не оставило городу ни одного нетронутого интерьера. Всё, что могло пригодиться, разграблено. Всё, что не разграблено, растащено туристами на сувениры.

Несмотря на однообразие строений, город, видимо, был весьма приятным и буквально утопал в зелени. Ну, а сейчас, в отсутствие человека, он вообще полностью зарос, и летом из-за деревьев ничего не будет видно.

Дома постепенно разрушаются. Ремонтировать их некому.

Центральная площадь Припяти. ДК «Энергетик». Гостиница «Полесье». На площади меряем примерно 50 мкР/ч, но мох цвета йода, пробивающийся по краям плит выдаёт 600. И эта разница на расстоянии в полшага. На этой площади приземлялись вертолёты, которые тушили пожар в реакторе.

Первым делом заглядываем в ДК «Энергетик».

В этой комнате проводились дискотеки.

А это практически рифма к картине Дали «Постоянство памяти», только вместо текучих часов книги.

В спортзале, расположенном на 2-м этаже, сохранился канат и растут деревья.

Радиаторы батарей отопления современные мародёры вывозили из города грузовиками и сдавали в металлолом. Пока вывезли не все.

Маленький бассейн.

За ДК небольшой парк, на подходе к которому мы встречаем ту самую международную делегацию. С мешками для мусора и в «намордниках» мы, наверное, выглядим экзотично. Буржуи пялятся на нас, как на местную достопримечательность, и втихаря фотографируют. Сцуки. А я из принципа их игнорирую и собираю в пакет пластиковые бутылки, валяющиеся у дорожки.

А вот знаменитое колесо обозрения. Один из символов Припяти.

Карусель, качели-лодочки и машинки. Ух, как я в детстве любил на таких рассекать!

Возвращаемся на площадь, чтобы сложить пакеты с собранным мусором в общую кучу. Тем временем подъезжает ещё один автобус с туристами. Они рассыпаются по площади и фотографируют. Некоторые также пялятся на нас и улыбаются. Делаю морду кирпичом (в армии научился) и смотрю на них как на грязь из-под ногтей. Типа, я важный такой дядька, дела тут делаю, а вы под ногами мешаетесь. Больше не улыбаются. Забавно. Гыгылол. Сделал себе небольшую эмоциональную разгрузку. Вскоре они грузятся в свой автобус и отчаливают. Такая небогатая программа у киевских турфирм.

А мы продолжаем своё путешествие. Заглядываем в пустые квартиры. Радиаторов нет.

ъ

Средняя школа №3.

Задний двор школы не дезактивировали. Видимо, просто забыли. Шаг за порог, и «Припять» показывает 300 мкР/ч, ещё шаг, и уже 500.

Да что там говорить. Достаточно просто высунуть руку с дозиметром в окно и становится понятно, что туда ходить не стоит.

Столовая. Надпись на колонне, видимо, современная.

В коридорах школы всё та же разруха. Пол усыпан учебниками, тетрадями и листками с сочинением «Когда моя мама была пионером», радиаторы спизжены, на одном из подоконников лежит классный журнал. 7 «Г». Классный руководитель: Терещенко Ольга Аврамовна.

В школьной кинобудке, абсолютная темнота. Это самое жуткое место, в котором я побывал. Мало того, что ни черта не видно, а в мозгу по умолчанию мигает красная лампочка «радиация», так ещё и дверь закрылась за моими спутниками, а я, пока здесь крутился, забыл, где она находится. И вот стою я в одиночестве и туплю, пытаясь сообразить, как найти эту чёртову дверь, потому что зажигалка, сцуко, куда-то про… девалась, а ощупывать стены как-то не очень хочется. Через минуту до меня дошло, что на шее висит фотоаппарат и можно сверкнуть вспышкой. Сверкнул. Нашёл кое-как выход, но перед тем как выбраться на свободу, сослепу споткнулся о какой-то стул, чуть не грохнулся плашмя на пол вместе с фотоаппаратом, а потом — ура, свет! — и — бумц! — неслабо долбанулся головой о дверной косяк (здоровенный я вырос — прямо беда!). За время моих злоключений какие-то атрибуты этой самой кинобудки всё-таки зафиксировались.

Выбираемся из школы и посещаем плавательный бассейн «Лазурный».

Но давно уже хочется как-то обозреть город с высокой точки, чтобы прикинуть для себя его масштабы. С этой целью взбираемся на 16-этажку.

Здесь вся Припять как на ладони, саркофаг чудовищно близко. Атмосферу передать невозможно, надо просто там быть.

Завод «Юпитер».

Вдали виднеется жутко секретный объект «Чернобыль-2». Точное его предназначение доподлинно неизвестно.

Ловлю момент, когда наша группа перемещается на одну сторону крыши и перехожу в другую, чтобы остаться наедине с городом и своими мыслями. Это самое главное, ради чего, собственно, сюда и прибыл. Провожу дефрагментацию жизненных ценностей и всякой прочей важной ерунды. Кажется, возвращаюсь к своим спутникам немного другим человеком.

Мы спускаемся на землю и возвращаемся на площадь. Далеко забурились, много прошагали — ноги передвигаются с трудом. На площади встречаем остальных. Они грузят мешки с мусором в багажное отделение автобуса, и у нас ещё есть время, чтобы посетить пристань. Отправляемся туда. Проходим мимо кинотеатра «Прометей», рядом с которым стоял одноимённый памятник.

Лестница на пристани — самое «грязное» из исследованных нами мест.

На фотографии зафиксирован промежуточный момент, цифры продолжали расти. Полученный максимум — 800 мкР/ч. Ребята из другой группы утверждают, что намеряли приблизительно там же значение больше миллирентгена.

И вот наш визит в Припять подошёл к концу. Мусор выгрузили в положенном месте, сели в автобус и обратно, в Чернобыль.

Въезд-выезд из Припяти осуществляется через мост, на котором сопровождавший нас дозиметрист Андрей фиксирует уровень почти в 3 мР/ч. Мы проезжаем это место быстро, а утром 26 апреля 1986 на этот мост выходили люди, чтобы посмотреть, как полыхает 4-й энергоблок. Никто не предупредил их тогда об опасности. Решение об эвакуации города было принято позже. Несколько тонн ядерного топлива было выброшено в атмосферу и подхвачено ветром, а в городе продолжалась обычная жизнь: справлялись свадьбы, шла подготовка к майским праздникам, на улицах играли дети. Ну, авария как авария. Они и до этого на станции случались. Ну, положили как-то после одной из них новый асфальт на улице Ленина, и всего делов. Ан, нет, в тот раз вышло иначе.

Второй вечер и последнее утро в Чернобыле

Проходить дозконтроль после Припяти стрёмно. Вот загорится красный индикатор, и что ты, Пашечка, будешь делать? Прокручиваю в памяти места, в которых побывал, вспоминаю, что наступал на рыжий мох, во двор этот школьный недезактивированный прошёл на целых два шага, да ещё почему-то кинобудка это злосчастная припоминается — совершенно не в кассу.

Нет, порядок: зелёный горит. Гора с плеч. У остальных также нет проблем. Уставшие, но полные впечатлений приводим себя в порядок и ужинаем. Ааа, вкусняга!

Потом общий сходняк в моей комнате (у меня там самопровозглашённая выездная мэрия Орла), распитие алкоголя из чернобыльского магазина, обмен мнениями и планами на дальнейшие поездки с другой программой. Уезжать не хочется, а раз уж уезжать, то обязательно вернуться.

Следующее утро посвящаем сборам в обратный путь и изучению приютившего нас Чернобыля.

Поскольку нам не удалось увидеть диких животных (в отсутствие человека в Зоне расплодилось много кабанов и волков, а также лошадей Пржевальского, завезённых из заповедника «Аскания-Нова» в рамках эксперимента на выживаемость), фотографирую предупреждающий знак. Мол, суслика не вижу, но он есть.

Останавливаемся ненадолго возле любимого магазина…

…и едем к местной церкви. Вот и церковь.

В Чернобыле нет постоянного населения. Люди приезжают сюда, чтобы отработать вахту на своих объектах и отбыть на родину. Действующих школ и детских садов здесь нет. Жизнь сосредоточена в центре города и вдоль улицы Советской. Дома на окраинах заброшены, и тонут в густых зарослях, постепенно разрушаясь.

Улица Ленина теперь выглядит безжизненной.

Затонувшие корабли у местного судоремонтного предприятия. Некоторые из них во время аварии стояли на ремонте. Другие, «звенящие», отбуксировали сюда позже.

Музей техники, использовавшейся при ликвидации.

Несмотря на неоднократную обработку и свежую краску, по крайней мере одна из этих машин довольно сильно «фонит».

Есть предположения, для чего эта штука с трубой?

Недолгая остановка на выезде из Чернобыля, прощание с городом, и снова по коням.

Заброшенное село Залесье сразу за Чернобылем. Пробраться к домам через молодые деревья очень трудно.

На КПП «Дитятки» проходим тщательный дозконтроль. Аппараты здесь повнушительнее, чем тот в вестибюле «Чернобыльинтеринформа», но очень на него похожи. Здесь они в виде нескольких шкафов с турникетами. Если ты «нечист», они тебя не пропустят.

И, как говорят летчики, «крайний» экспонат. Яйцо неизвестного скульптора.

Ну, вот и всё. Киев. Дорога обратно.